Лучшие его роли сыграны в Самарском (Куйбышевском) драматическом театре, где Михеев работал с 1970 года. Он сразу же стал здесь любимцем публики. Творческие удачи следовали одна за другой  - Цезарь в спектакле «Цезарь и Клеопатра», Полушкин в спектакле «Не стреляйте в белых лебедей», Антипа Зыков и Монахов в спектаклях по пьесам Горького, Федор Карамазов, Иудушка Головлев. А каким он был Рогожиным в «Настасье Филипповне»… У зрителей мурашки бегали по коже, когда он показывал нож князю Мышкиным - Бибе. И вдруг - неожиданная острокомедийная роль. Отец Левши с берданом в руках, который, подползая  к непослушному жениху, целится в «енто место». Как считал главный режиссер театра Петр Монастырский, «он был артистом с острейшим, так называемым отрицательным обаянием, обреченным на успех. Такая особенность актерского дарования дорогого стоит.  Там, где в сценическом герое нужна неприязненность, непримиримость, вызывающая негативные ощущения, Михеев был незаменим...»

 

Именно таким был Михеев в своей первой роли в кино – в роли Демьяна Енютина-старшего в телесериале «Вечный зов». Монастырский считал эту роль творческой удачей актера. Правда, не все (даже поклонники актера) были согласны с этим. 

 

В этом актере всегда чувствовалась природная мощь, огромная внутренняя сила. При этом человеком он был обидчивым, ранимым, самолюбивым. Монастырскому казалось, что чеховский Дядя Ваня у него не получился. Что не получился Касьян в «Усвятских шлемоносцах». Что актер стал «обходить острые углы» и что поклонники испортили актера своим вниманием. Михеев в свою очередь спорил с режиссером, говорил, что неприлично народному артисту появляться на сцене в «линялых семейных трусах».  Николай Александрович ушёл из театра драмы. Однако первые месяцы «одиночного плавания» доставили мало радости. Моноспектакль о декабристе Лунёве, который он сделал с режиссёром Владимиром Муравцом - единственная большая работа, которая принесла удовлетворение. 

 

И тут его пригласил «СамАРТ», где режиссёр А. Дрознин ставил  «Поминальную молитву» - специально «на Михеева». Когда театр показал этот спектакль по пьесе Григория Горина на мотивы прозы Шолом-Алейхема, он произвел сенсацию. Хотя к тому времени театральная Москва уже видела «Поминальную молитву» в трактовке легендарного «Ленкома». Театральная критика признала самарскую «Поминальную молитву» равной той, которую поставил Захаров в «Ленкоме».  А, сравнивая Михеева с Леоновым в роли Тевье-молочника, отмечала, что это две непохожие, но одинаково талантливые работы больших русских актёров. Были в «СамаАРТ»е и другие замечательные роли. Было, например, трагическое одиночество, смешанное с философским отношением к жизни и юмором в спектакле по Дюрренматту «Ромул Великий».

 

… Он умер от разрыва сердца 29 сентября 1993 года, едва отметив свое семидесятилетие. Похоронен Николай Александрович в Самаре, на Городском кладбище.